Что это? Чья-то голова?

Снова шум. Со своего места на полу Алан видел, как Тед, покачиваясь, попятился назад, чуть не наступив на ногу Алану. Тед что-то прокричал, пытаясь сохранить равновесие. Алану показалось, что в его голосе прозвучал страх. Раздался еще один выстрел.

Алан зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел пролетающий над его головой очередной стул. Тед снова пальнул в потолок, а незнакомец, схватив его, прижал к стене. Выстрел прогрохотал, и пуля ударила в пол, Теда отбросило в сторону.

Вот незнакомец оказался верхом на Теде, а тот, барахтаясь, исчез из поля зрения. Алан по-прежнему не мог пошевелиться. За спиной снова и снова слышались удары и прерывистый вой. Это Теда били кулаком в челюсть. Потом Тед замолк, но удары все еще продолжали раздаваться: один, еще один и еще, но вот прекратились и они.

Затем все затихло, лишь кто-то тяжело дышал.

Издалека приближался вой сирен, но Алан, лежащий на полу, уже не верил, что ему кто-то сможет помочь.

«Они меня убили», — прозвучало у него в голове, и в глазах потемнело. Вдруг он почувствовал, как чья-то рука обхватила его за талию и потянула вверх.

Невыносимая боль пронзила тело. Конечности не слушались его, но кто-то упорно ставил его на ноги. И как по волшебству его ноги задвигались, когда человек почти волоком потащил его к выходу. Впереди было темное окно, за ним виднелось небо, он смог разглядеть дверь, по направлению к которой они двигались.

И вдруг непонятно почему он крикнул:

— Я Алан, — и обмяк на руках у незнакомца. — Алан Боннер.

— Знаю, — ответил человек. — Я должен тебя вынести отсюда.

«Я должен тебя вынести отсюда».

Едва сознавая происходящее, Тед не мог полностью осмыслить слова, но инстинктивно знал, что происходит. «Доусону опять все сошло с рук». Его гнев был ужасен, ужаснее самой смерти.

Он заставил себя открыть залитый кровью глаз и увидел, как Доусон неровной походкой двигается к выходу, таща на себе дружка Кэнди. Тед просканировал окружающее пространство в поисках «глока». Вот он. Всего в нескольких футах под сломанным столом.

Оглушительно завыли сирены.

Собрав последние силы, Тед рванулся к пистолету и, схватив его, почувствовал приятную тяжесть в руке. Он направил оружие на Доусона, хотя понятия не имел, остались ли там патроны. Но он знал, что это его последний шанс.

Тед прицелился и нажал на спусковой крючок.

21

К полуночи Аманда совсем обессилела. Она уже много часов провела в комнате ожидания и чувствовала полное эмоциональное и физическое опустошение, находилась на грани нервного срыва. Она листала журналы и ничего не видела, расхаживала туда-сюда и, мучимая страхом из-за сына, тщетно пыталась успокоиться. Однако, когда время стало близиться к полуночи, острое беспокойство понемногу отпустило, превратив ее в выжатую тряпку.

Линн приехала часом раньше. В панике она жалась к матери и засыпала ее бесконечными вопросами, на которые та не могла ответить. Тогда Линн стала теребить Фрэнка, пытаясь вытянуть из него подробности аварии. Он беспомощно пожал плечами и лишь сказал, что кто-то выехал на перекресток на большой скорости. Он уже протрезвел и в полной мере осознал, что произошло с Джаредом, однако не решился сказать, почему Джаред оказался на этом перекрестке и почему он вообще вез отца.

За много часов, что они провели вместе в этой комнате, Аманда не сказала Фрэнку ни слова.

Она понимала, что Линн скорее всего уже заметила царившее между ними отчуждение, но молчала и только беспокоилась за брата. Правда, один раз она спросила Аманду, не нужно ли поехать забрать Аннет из лагеря. Но Аманда просила подождать ее, пока все не выяснится.

Аннет еще слишком мала, чтобы в полной мере понять масштабы трагедии, к тому же Аманда не чувствовала сейчас в себе сил заниматься Аннет. Она и без того с трудом держалась.

Часы показали двенадцать двадцать — это был самый длинный день в жизни Аманды, — когда доктор Миллз наконец вошел в комнату. Явно усталый, он, однако, уже снял хирургическую робу. Аманда тут же поднялась со своего места. Линн с Фрэнком за ней.

— Операция прошла успешно, — сразу объявил он. — Мы уверены, что с Джаредом все будет в порядке.

Потребовалось несколько часов, чтобы Джаред пришел в сознание, но Аманде позволили увидеть его, только когда его наконец перевели в реанимационную палату. Она, как правило, по ночам была закрыта для посещений, но для Аманды доктор Миллз сделал исключение.

К тому времени Линн уже отвезла Фрэнка домой. Он заявил, что от полученного удара в лицо у него ужасно разболелась голова, и пообещал приехать утром. Линн намеревалась потом вернуться в больницу, чтобы побыть с матерью, но Аманда не позволила ей этого. Она собиралась остаться с Джаредом на всю ночь одна.

Слушая писк кардиомонитора и неестественное шипение вентилятора, медленно разгонявшего воздух в его легких, Аманда просидела у постели сына следующие несколько часов. Щеки Джареда ввалились, а кожа приобрела какой-то пластмассовый вид. Он совсем не походил на ее сына, каким она его знала, на сына, которого она вырастила. Перед ней был какой-то чужой человек в незнакомой обстановке, ничего общего не имеющий с их повседневной жизнью.

Лишь его руки, казалось, остались прежними, и когда она держала Джареда за руку, его тепло придавало ей силу. Во время смены повязки Аманда ужаснулась, увидев на теле Джареда послеоперационный шов. Это настолько ее впечатлило, что ей пришлось отвернуться.

Врач сказал, что Джаред проснется немного позже. Интересно, он что-нибудь вспомнит об аварии и «скорой помощи», когда очнется, думала Аманда. Испытал ли он страх, когда ему вдруг стало хуже? И хотел ли, чтобы мать оказалась рядом? Тут же представив, что он звал ее, она поклялась, что останется возле его постели так долго, как это потребуется.

С тех пор как она приехала в больницу, она еще ни на секунду не сомкнула глаз. Время шло, а Джаред все не просыпался. Убаюканная мерным, ритмичным звуком реанимационного оборудования, Аманда клевала носом и, склонившись вперед, она уткнулась головой в перекладину кровати. Через двадцать минут ее разбудила медсестра, предложившая отправиться домой.

Аманда отрицательно покачала головой, снова устремив взгляд на сына, желая, чтобы ее сила передалась ему. Она старалась успокоиться и все повторяла про себя слова доктора Миллза о том, что, поправившись, Джаред вернется к прежней жизни. Все могло быть гораздо хуже, сказал доктор Миллз, и она повторяла это как заклинание, призванное отвратить несчастье.

Когда в реанимационную палату стал просачиваться дневной свет, больница снова ожила.

Сменялись медсестры, развозили тележки с едой, врачи начинали обход. Вокруг слышалось гудение. Медсестре потребовалось проверить катетер, и Аманда, неохотно покинув палату, побрела к кафетерию. Может, кофеин немножечко ее взбодрит? Ей нужно обязательно быть рядом с сыном, когда он придет в себя.

Несмотря на ранний час, очередь в кафетерии оказалась длинной и состояла в основном из таких же, как она, людей, дежуривших в больнице всю ночь. Перед ней стоял молодой мужчина лет тридцати.

— Моя жена меня убьет, — признался он, пока они стояли.

— Почему? — подняла брови Аманда.

— Она вчера родила, а сейчас срочно отправила меня сюда за кофе. Говорит, у нее от недостатка кофеина начинает болеть голова, а я задержался — не выдержал и завернул в детскую, одним глазком глянул на своего ребенка.

Аманда улыбнулась.

— Мальчик или девочка?

— Мальчик, — ответил молодой человек. — Гейбриел. Гейб. Наш первенец. Аманда подумала о Джареде. О Линн и Аннет. О Бее. В больнице прошли ее самые счастливые и самые печальные дни.

— Поздравляю, — сказала она.

Очередь ползла еле-еле. Люди неторопливо выбирали еду, заказывали на завтрак какие-то сложные блюда. Расплатившись за чашку кофе, Аманда посмотрела на часы. Она покинула палату всего четверть часа назад. Без сомнения, принести кофе в реанимацию нельзя, поэтому она села за столик у окна. Парковка перед ее глазами постепенно заполнялась.